Хотите узнать больше?

Подпишитесь на нас:


НАШИ ПАРТНЕРЫ:

Вклад Клаудио Наранхо в психотерапию — Мария Грация Чеккини

19 Сентябрь 2018

Вклад Клаудио Наранхо в психотерапию - Мария Грация Чеккини

На момент знакомства с Клаудио Наранхо я уже десять лет работала системным и гештальт-терапевтом, и сейчас, по прошествии 28 лет нашего сотрудничества, у меня вряд ли бы получилось отделить путь моего личностного развития от профессионального: участвуя в Программе SAT, сначала в роли ученицы, а затем в качестве ведущей, я все больше чувствовала, как взаимопроникновение обеих траекторий и стирание грани между личным и профессиональным ведут меня к проживанию внутреннего единства. В своей работе я стала позволять себе просто «быть» естественным образом вместе с другим человеком, что дает возможность оказывать помощь, выходящую за рамки любых теоретических знаний и практического опыта — такая помощь становится следствием моего присутствия, моей сущности. Сейчас для меня процесс терапии превратился в пространство человеколюбия, в священное пространство, где можно открыто сосуществовать с другим человеком, и в котором я не могу не сбросить свои маски.

Это главный урок, который мне преподал Клаудио Наранхо и который я считаю его главным вкладом в психотерапию: выйти из строгой схемы «профессионализма», сделав терапию частью присутствия в отношениях с другими и в мире.

В том, что касается теоретического или методологического вклада Клаудио, то на первый взгляд можно было бы подумать, что он склонен к эклектизму. И это тоже верно, ведь эклектик – это человек, умеющий перемещаться от одной теории к другой и умеющий сочетать разные практики. Однако подобное определение было бы слишком большим упрощением. Речь идет не столько об эклектизме, сколько о способности уловить суть различных практик, о глубоком видении смысла разных терапевтических моделей.

Клаудио всегда был увлечен поиском основного источника человеческого страдания, а также его истинной природы. Ведомой этой целью, он собрал основные концепции различных психотерапевтических направлений и «избавления» от страдания в целом: от психоанализа до гештальтпсихологии, от бихевиоризма до когнитивной психологии, дойдя в своем поиске до эзотерических практик Гурджиева, эннеаграммы личности и буддизма. Он сумел, по его собственным словам, «найти единство во множественности…, великий путь человека», единственно достойный нашего поиска, и он способен помочь другим в этом процессе.

Согласно его видению человеческого страдания, уроки великих учителей и теории философов и психологов подобны разным по размеру фрагментам многомерной мозаики, которая отражает сложность человеческого существа и предлагает нам обширный набор инструментов не только, чтобы углублять познание себя, но и глобально понять природу человека и помочь ему, в зависимости от этапа его жизненного цикла, на пути к полной осознанности и пониманию своей сущности. Он провел большую работу по объединению и последующей доработке признаваемых и сегодня теорий, базировавшихся на фрагментарном видении мира .

Совместив различные теории невроза, от учений Будды, философов Античности и до современных психологических концепций, он предложил нам взгляд на источник боли и страдания, не ограниченный областью психики, а рассматривающий человека целостно, когда уже невозможно отделить психику от души, или от ее сущности, или от социального контекста.

В академическом мире исчезает термин невроз. С точки зрения Наранхо, так мы рискуем потерять видение стратегического ядра защитных механизмов, являющееся основой любого психического недомогания или патологии. В действительности выявление невротического ядра позволяет удерживать внимание на человеческом страдании как таковом, выходя за рамки разделения на норму и патологию.

Научный мир, устраняя понятие невроза, с одной стороны, пытается отрицать экзистенциальную неудовлетворенность как явление, достойное того, чтобы быть принятым во внимание академическими, институциональными и социальными структурами , а с другой стороны, стремится к более широкому применению лекарственной терапии в случаях сильного страдания. Он отказывается признавать причиной страдания, психологического и экзистенциального, потерю свободы, подавление инстинктов или автоматизм нашего образа жизни.

Клаудио привлекает наше внимание к страданию, потере счастья и благополучия как к девиации, метафизической ошибке, из-за которой мы ищем полноту бытия, веря в иллюзорные образы самих себя. Наше сознание сковано и ограничено, вследствие чего мы разрушаем себя и других, теряем способность следовать инстинктам и любить, теряем свою сущность.

Согласно Клаудио Наранхо, страдание связано с саморазрушением человека, вследствие психического и духовного неведения. По его словам, спасение заключается во встрече человека с самим собой, а встретиться с самим собой — значит обрести осознанность.

iStock 000033616772 OpenBook

Теория психоанализа Фрейда причиной невроза считает конфликт между принципом удовольствия и принципом реальности: Супер-Эго подавляет инстинкт удовольствия с целью адаптации к реальности. Другими словами, фрейдизм утверждает, что человек – это животное, и если оно отдастся своему инстинкту, то разрушит и самого себя, и других. Зрелый же человек способен отказываться от инстинктов и адаптироваться к действительности.

Клаудио отошел от фрейдистского заключения о необходимости контролировать инстинкты во имя общего блага, утверждая, что инстинкт не может быть связан со злом. Он считает, что такой постулат является плодом подавляющей патриархальной цивилизации, которая посредством демонизации удовольствия и эмоций обеспечивает себе контроль над происходящим. «Адаптация к реальности» Фрейда на практике является согласием с установками родителей и общества, адаптацией к реальности патриархальной; а Супер-Эго – это не что иное, как интерфейс социального патриархального мышления. Подход Клаудио не только восстанавливает в правах внутреннее животное, так почитаемое в примитивных культурах, но и возвращает человеку достоинство его инстинктивной мудрости, не отделяя ее от духовности. Если инстинкт является частью человеческой природы, необходимо пересмотреть идею зла. Зло не является чем-то врожденным, оно скорее является продуктом подавления инстинкта. Человек, чтобы сосуществовать с себе подобными, не должен подстраиваться под нормы цивилизации, скорее ему нужно подключить естественную силу своих инстинктов к осознанности.

Излечение состоит в избавлении от тирании, и для Клаудио главное, как и для гештальт-терапии, вернуть право голоса внутреннему ребенку. Конфликт между преследователем и жертвой важен не только для интеграции обеих сторон, но и для ментального здоровья, т.к. угнетенная часть, возвращая себе свою власть и спонтанное самовыражение, начинает процесс освобождения. И, если применить данную концепцию для изменения не только индивида, но и общества, то важно добиться того, чтобы общество ценило аутентичность и спонтанность, т.е. восстановило дух дионисизма[1].

В связи с этим, Наранхо возвращается к критике Фридрихом Ницше репрессивной цивилизации, ставя освобождение человека в центр и терапевтического, и духовного пути. И вся его терапевтическая работа, осуществляемая в Программе SAT, является, в основе своей,
способом восстановления интуитивного опыта или, говоря терминами гештальт-терапии, восстановления веры в органическую саморегуляцию.

Но Наранхо расширяет и само понятие органической саморегуляции, описанной в концепции Перлза[2]. Он опирается не только на веру в то, что человеческое существо является саморегулирующейся системой, внутри которой заложен механизм создания собственного благополучия, но также и на духовность как на глубокое доверие естественному циклу жизни и смерти. В рамках этого цикла быть живыми означает разрушить преграды, позволить себе прийти к освобождению скрытого Эго и довериться естественному течению сознания. Если Перлз уже интуитивно пришел к пониманию того, что безумие нужно считать формой творческого существования, то Клаудио определяет «безумие» как духовный огонь, страстное желание соединения с миром. Лично я считаю, что Клаудио Наранхо сумел увидеть то, что Перлз, возможно, не смог описать или определить, несмотря на то, что оно было дано ему в опыте жизни. Излечение, или лучше сказать спасение, находится в освобождении желания.

Клаудио концентрируется в терапевтических отношениях на способности любить, пойдя дальше других, таких как Роджерс[3], заявлявших о необходимости «подлинно интересоваться» пациентом. Он утверждает, что терапевт, не развивающий любви к ближнему, помочь не может. Но как эта любовь может быть подлинной, не подменяясь профессиональной обязанностью? Для этого следует помнить, что мы настолько жаждим любви, что готовы продать душу дьяволу, и нас не покидает инфантильная иллюзия привлечения материнской любви или обретения ее в другом человеке, и эту любовь мы ищем всю жизнь. Таким образом, наше желание теряет качество свободного органического выражения, превращаясь в одержимость. Мы настолько идентифицируем себя с этим поиском, что не понимаем, что нам доставляет большее удовольствие сам процесс поиска, а не любовь, которую, в слепоте своей, мы не распознаем. Другими словами, мы идентифицируем себя с обделенностью любовью и с иллюзорными способами ее восполнения, усвоенными нами с детства.

Говоря об изменении общества и образования, Клаудио учит, что важно иметь смелость говорить о любви, и что быть взрослым — значит любить и не искать достоинство и полноту жизни в любви другого человека к себе. Согласно Наранхо, центральным моментом процесса терапии является честное осознание способов, которыми мы покупаем и продаем любовь, фальсифицируя наши сентиментальные отношения, то есть перестать торговать любовью и найти экологичное и сострадательное видение.

Теория Клаудио о неврозе как следствии обделенности любовью, указывает на нарушении равновесия трех измерений любви: это любовь к самому себе ( внутреннее животное), альтруистическая любовь и любовь преданная, которая умеет признавать значимость другого человека и значимость тайны, чего-то большего. Такая гармония приводит к целостности.

claudio-naranjo-marina-noviello-701x1024

Можно сказать, что психология эннеатипов Клаудио позволяет выявить и описать сложную структуру типов личности, основанных на подавлении эротического удовольствия и инстинктивности, на отношении к власти с позиции жертвы или преследователя, на переживании обделенности и пр.; этот подход делает возможным увидеть как само ядро, откуда характер берет свое начало, так и целостную модель, которая показывает, как именно соединены все эти элементы. Анализ характера дает нам последовательное объяснение того, как мы живем, или скорее не-живем, и в то же время намечает путь освобождения.

Психология эннеатипов примечательна тем, что хранит вдохновение, полученное Клаудио от протоанализа Ичазо и позволяет соединить в единое целое все возможные направления исследования страдания, будь то в психологической или духовной традициях. Эннеаграмма личности выходит за пределы понятий конфликта или травмы, к чему психология пришла только сейчас. И, как подчеркивает Наранхо, основой страдания является переживание обделенности, не только любовью или признанием, но самой возможности быть, существовать по-настоящему. Мы потеряли ощущение нашего существования за пределами условных пространства и времени. Мы потеряли способность присутствовать с самими собой, чувствовать себя способными быть в каждом моменте, здесь и сейчас. Эту жажду мы утоляем в неподходящем источнике. Мы стараемся удовлетворить эту потребность, идентифицируя себя с каким-либо внешним объектом. Мы стремимся к фрагментарному и мелкому идеалу самих себя, считая его целостным, и ошибочно и безосновательно путая большое с малым. Грех или страсть не описывают «причины» страдания, они скорее описывают выработанный нами механизм продления страдания. И модель эта системна, а не линейна.

Анализ на основе эннеаграммы Клаудио – это метод обнаружения этой духовной ошибки и выявления нашего психологического механизма защиты.

Отсюда проистекает осознание того, как мы ведем и вели себя по отношению к удовольствию, эротизму, сексу (начиная от запрета на эмоции и заканчивая упрощением эроса до уровня соблазнения), к власти (от мазохистической до доминантной), как мы научились искать и покупать любовь (от уничижения себя во имя служения другому до слияния со страданием, что является детским способом сделать себя видимым); приходит осознание того, как мы исказили видение мира, трансформируя, подобно Нарциссу, субъективный взгляд в объективную реальность.

Другим особым вкладом Клаудио Наранхо в эннеаграмму личности стал фокус на эпистемологии в свете типологии характеров, системы знаний о нас самих и мире в целом и ее действующих моделей. Разработка понятия «фиксации», которую Наранхо осуществляет в эннеаграмме личности, дополняет не только первичный когнитивизм Бека[4], который определял искаженные мысли как мотивацию к аффективным состояниям, но также и более современный когнитивизм. В соответствии с этими теориями можно сказать, что мы интерпретируем реальность, ведомые необходимостью создания цельной картины мира, которая помогает нам построить стабильную идентичность. Речь идет о базовых способах интерпретации, с которыми человек отождествляет самого себя и других людей и организует свое мышление. Содержание когнитивных схем, которое принимаются за абсолютную истину, на самом деле являются ригидным сверхобобщением. В эннеаграмме личности фиксация определяет источник, из которого рождаются эти способы.

Определение их происхождения позволяет, как и в случае базовых «пороков», определяющих бессознательную мотивацию, найти центральную поведенческую ошибку. Когда человек распознает ядро, у него есть возможность выявить тенденцию в его поведении, которая приводит к деформации, то есть преобладающий дефект, поддерживающий эмоциональный аспект «порока». На уровне индивидуальной терапии фиксация позволяет разрушить фундамент, на котором основан «порок»: это все равно, что оставить его без подпитки. Это означает также иметь на руках дорожную карту действий, полярную звезду, ведущую терапевтический процесс к ядру девиации, как в экзистенциальном плане, так и межличностном.

Процесс усиливается и даже ускоряется благодаря выявлению того, что Клаудио называет безумными идеями. Речь идет о верованиях, оттенках фиксации, которые характерны для каждого типа личности. Самое важное, что это нам дает – возможность разрушить структуру безумной идеи и работать с базовым конфликтом, на котором зиждется наша иллюзия бытия. Осознание потери контакта с реальностью становится атакой на нарциссизм. Когда становится очевидным, что то, во что мы твердо верим, построив на этом стиль своей жизни, совершенно отделено от контекста, мы замечаем, что наш ум служил не «пониманию», а заполнению экзистенциального вакуума. Осознание поведенческого искажения оставляет нас в пустоте, в которой уже невозможно идентифицировать себя с собственным Эго. С этой пустоты начинается настоящий процесс трансформации, появляется возможность вернуться к самому себе. Привязанность к внешним объектам уже не дает нам ощущения безопасного существования: мы должны открыться навстречу вере в свое существование.

В этом месте нужно подчеркнуть то, как Клаудио выходит за пределы трансперсональной психологии, преодолевая двойственность терапевтического процесса и духовного пути. Человек духовен во всех своих проявлениях: в психологической защите и чертах характера или неврозах. Способы создания привязанности являются не чем иным как феноменами сознания. Используя метафору, которой мы научились от Клаудио, они подобны волнующейся поверхности воды, которая на глубине остается все той же водой. Нужно лишь переместить фокус внимания, от неосознанности через осознание «машинальности» к преодолению любой двойственность и идентификации, что он сам определяет как третий уровень Я: осознание собственного внутреннего мира.

Излечение невроза, по мнению Клаудио, означает восстановление мудрости как формы интуитивного и всеобъемлющего знания, что может стать следствием исключительно нашего опыта бытия один на один с собой. Такое понимания возможно, только когда мы перестаем думать рационально, когда нам больше не нужно овеществлять наш опыт, и мы уже не идентифицируем наше счастье с объектом или человеком, в которого нам надо вцепиться. То есть выйти за пределы любой привязанности, даже к себе самому.

Поэтому работа над характером подразумевает постоянное освобождение, избавление от ядов, ставших причиной страдания с точки зрения буддизма; избавление от сверхжелания, возвращение сакральности наслаждению и Эросу, который целиком не идентифицируется ни с сексуальностью, ни с человеком, который нас любит; отречение от неприятия, от страха, который не позволяет нам верить во что-то большее, в жизненный поток; восстановление органической саморегуляции; и, наконец, такая работа позволяет смотреть и быть готовыми видеть со всей открытостью реальность, которая вот она, уже здесь, и делать ничего не надо. Страдание происходит из незнания, из слепоты, из-за которой мы не ведаем того, что уже существует: сознание не познает само себя.

Поэтому терапевтический процесс осуществляется как процесс самопознания, развития способности любить и быть мудрым.

Понятие из гештальт-терапии – здесь и сейчас, – в теории и в практике Клаудио трактуется шире, так как это не только нейтральное осознание того, что происходит, которое позволяет освободиться от контроля над будущим и отделиться от инфантильной привязанности к прошлому, оно означает еще и присутствие. И здесь Клаудио говорит о чистой осознанности как о пространстве, содержащем любые ментальные или эмоциональные феномены, которое выходит за границы события и настоящего момента. Это дается через осознание того, что все непостоянно, так же как и наш характер и мы сами. Творческая индифферентность герштальт-терапии в работе Клаудио – это не только способность уловить и интегрировать противоположности, чтобы открыть пространство для нового творчества, а экзистенциальнаяи духовная позиция. Мудрость же является способностью видеть себя самого и мир с высоты наблюдателя, смотрящего на все с рассстояния. Однажды Клаудио сказал мне: «Живи так, как будто ты умерла».

Я могла бы обобщить концепцию Клаудио о том, каким должен быть терапевт, перефразируя выражение Марка Эпштейна «мысль без мыслителя»: речь идет об осуществлении «психотерапии без психотерапевта».

Этими словами я могу резюмировать учение Клаудио относительно обучения терапевтов: терапевт — это тот, кто может выйти за рамки себя и своей собственной потребности в признании, ставя на первое место рост другого человека. Такое отречение напоминает действия бодхисатвы, а терапия превращается в «ничегонеделание», потому что эффективность не является следствием ни хороших техник, ни также хорошей интуиции, она скорее происходит из передачи осознанности, которой мы учимся в совместной медитации, еще одном изобретении Наранхо. Хороший терапевт – это, прежде всего, хороший человек, который дает пациенту пространство любви и осознанности.

Клаудио Наранхо работает над демократизацией психотерапии, отделяя ее от любого формального академического образования, заявляя, что смелый терапевт находится в постоянном процессе осознания и несет в себе самом импульс излечения. Кто может излечить самого себя, может излечить и другого, как в процессе шаманского обряда. По предложению Клаудио, демократизация также заключается в том, что психотерапевтическая практика не является прерогативой и властью группы профессионалов, она подарена человеку как возможность роста. Ведь любой, кто прошел через истинный процесс изменения, проживает свою эволюцию с необходимостью и желанием помочь другому. Гештальт-терапия научила нас, что быть терапевтом — значит находиться в контакте со своими эмоциями и своими мыслями. По версии Клаудио, это, прежде всего, осознание себя, присутствие в пространстве, где есть все необходимое, которое отражает, ничего не удерживая в себе и не поддаваясь стихиям. «Осознанность сама по себе приводит к развитию и изменениям».

Поэтому терапевт – это результат постоянной работы над собой, а не диплом, полученный в учебном заведении.

Клаудио научил нас тому, что быть пациентом и быть терапевтом – это одно и то же. Возможно, поэтому я замечаю, что нельзя установить четкие границы между позицией терапевта и мыслями о процессе терапии пациента или создать из этих элементов жёсткую структуру.

Grazia-5914-422x422

На уровне терапевтической практики, я думаю, что самым гениальным вкладом Клаудио Наранхо является практика свободных ассоциаций. Клаудио обращается к понятию океанического чувства Фрейда и превращает его не только в терапевтическую, но и духовную практику, совмещая ее с практикой здесь и сейчас гештальт-терапии и с даосской практикой пребывания в потоке. Свободные ассоциации в Программе SAT дополняются и проводятся вместе с практикой естественного и спонтанного движения.

В спонтанном движении действие не отделено от сознания себя, оно превращается в свободное бытование организма без конфликта между телом, разумом и сознанием. В практике свободных ассоциаций мышление трансформируется в свободный поток; обращение мыслей в слова уже не является повествованием, само это повествование является опытом. Дело не только в осознании мышления, которым можно поделиться с психотерапевтом, а в том, чтобы поделиться и способностью наблюдать свой собственный ум, как будто пребывая в состоянии просмотра сна с самим собой в главной роли. И именно в парной медитации возникает взаимодополняемость , в которой осознавание себя заключается в осознавании связи между людьми и пространства, вбирающего в себя все сущее , в этот момент происходит то, что Клаудио называет «заражение осознанностью». Речь идет о способности помогать друг другу, передавая другому свое бытие и присутствие на тонком уровне.

Терапевтические отношения являются совместным медитативным пространством.

Согласно Клаудио, техника свободных ассоциаций – это одновременно и метод, и цель, ведь излечение не заключается в достижении «лучшего» состояния, а в том, чтобы достигнуть нейтрального состояния ментального присутствия и «ничегонеделания», находиться в состоянии внутреннего спокойствия на фоне любых событий. Введение разрешения, данного пациенту на самоцензуру с объявлением об этом терапевту, подтверждает впечатляющую веру Клаудио Наранхо в спонтанность и возможность саморегулирования. То, что мы могли бы определить как сопротивление пациента, возмещается осознанностью и властью пациента над своим собственным процессом терапии. К этому нужно добавить возможность, которая часто предоставляется пациенту в упражнениях Программы SAT, наблюдать за самим терапевтом. Терапевт не может скрыться за щитом неприкосновенности.

Состояние потока достигает наивысшей точки в особой технике, разработанной Клаудио. Это техника свободного монолога, в котором человек разрешает течь своим собственным мыслям с особым вниманием на здесь и сейчас, как если бы это была медитация, но обращенная в слова, без необходимости присутствия терапевта в качестве свидетеля, потому что эту роль выполняет само сознание. Это очень сложная в выполнении практика, так как она требует от человка высокого уровня включенности и открытости.

Другой техникой с большим потенциалом для самопознания и трансформации является использование повторяющихся вопросов. Терапевт повторяет один и тот же вопрос, открывающий двери в глубину сознания и позволяющий пациенту избавиться от сверхструктур благодаря тому, что рациональный мозг, попав в тупик с ответом, освобождает спонтанное самовыражение и позволяет, в некоем подобии транса, не только получить глубокие инсайты , но и, прежде всего, узнать себя, приблизившись к тому состоянию, которое мы определяли как мудрость.

Терапевт учится быть посредником изменения через свое тихое скромное присутствие. Практика внимания к себе и к пациенту – это то, чему постоянно должен учиться терапевт, практикуя совместную медитацию или же упражнения гештальт-терапии, направленные на переживание «здесь и сейчас», или посредством работы с телом.

Осознавание себя в Программе SAT дополнена и усилена взаимодействием с людьми. В общении каждый человек является зеркалом другого, и, позволяя другому человеку узнать себя, он с каждым разом становится все более прозрачным. Человек также становится еще более прозрачным для самого себя; а честный рассказ о себе другому связан с еще одной техникой самопознания: личной биографией. На третьем году обучения студентам предлагают еще раз написать свою биографию, подобно той, которую они представили в начале обучения. И с удивлением можно наблюдать, как это упражнение позволяет понять, каким конкретно образом проявилось ядро характера, и как, составляя биографию, человек видит изменения его уровней осознания на протяжении всего пути. Клаудио говорит: «Сам процесс повторяющегося описания жизни может быть формой искусства, помогающей осознанию». Практика написания биографии входит в рамки самого главного аспекта концепции психотерапевтического пути Клаудио Наранхо: самоанализа или самопознания. Говоря о самоанализе, я хочу подчеркнуть ценность способности любого человека работать над собой в процессе узнавания самого себя. Обращаясь к мнению Карен Хорни[5] о высокой способности каждого из нас к самоанализу, Клаудио делает акцент на необходимости лишить терапевта ложной убежденности в том, что ему принадлежит власть интерпретировать или лечить своего пациента, заменяя ее верой в естественное стремление всех людей к благополучию . Поэтому он предлагает придавать направление своим поискам, изучая тексты, которые вдохновляют на исследование собственного характера через исторических или литературных персонажей, выполняя особые задания, относящиеся к наблюдению за характером и выработкой таких состояний и поведения, которые позволят прийти к новому способу и уровню бытия. Цель в том, чтобы с каждым разом все больше развить нейтрального наблюдателя, который с любовью и воодушевлением поддерживает и направляет трансформацию, без критики или суждений. Можно было бы сказать, что позитивно продуктивное Я со временем занимает место, узурпированное подавляющим Супер-Эго, давая возможность не попадать в ловушку и не добиваться идеального себя, а дать волю своему желанию быть самим собой, получая силы от той материнской любви, которая развивается внутри человека ради поддержки его внутреннего ребенка.

В Программе SAT некоторые регрессивные упражнения позволяют сделать изложение своей биографии эмоциональным опытом и способствуют целостному пониманию поведения. Это практики, в процессе которых практикующий имеет возможность получить инсайты о том, как его собственный характер появился и подпитывался в контексте отношений. Это моменты обретения целостности, в которых Клаудио удалось, с большой терапевтической мудростью, сконцентрировать терапевтические процессы, которые обычно длятся на протяжении множества сессий.

Говоря о терапевтических нововведениях Клаудио, я бы хотела упомянуть сделанную им переработку процесса Хоффмана[6], который в SAT является основным путем выявления процесса формирования характера в детстве. Благодаря Клаудио процесс Хоффмана трансформировался из индивидуального в групповой. Очевидно, что группа имеет гораздо более эффективный потенциал трансформации благодаря функции зеркала и эмоциональному резонансу. Но я думаю, что ускорение и бóльшая глубина процесса имеют место не только из-за энергии группового катарсиса, но также, прежде всего, из-за возможности развития индивидуумом своей собственной способности сострадать, будучи свидетелем процесса, происходящего с другими членами группы. Путь прощения, таким образом, становится достижимым, возможным и несравнимо более искренним , потому что боль другого человека проживается от первого лица, а не только как воспоминание или эмоциональная реконструкция детских отношений с собственными родителями. Когда ученики SAT выходят из процесса Хоффмана, или, как его называют в Программе SAT, «работы над внутренней семьей», они обретают спасение в способности любить и прощать, и все они видят в качестве собственного развития необходимость помогать ближнему. По окончании процесса возникает очень сильное чувство общности. Ценность солидарности осознается глубоко и искренне.

Гармония внутренней троицы – отца, матери и ребенка, которую Клаудио ассоциирует с разделением мозга на инстинктивный, млекопитающий и рациональный, в вышеописанном опыте проживается в реальности, и (что меня очень трогает) каждый участник осознает, что его понимание счастье не так уж далеко стоит от счастья других людей.

Излечение состоит в спасении себя ради спасения мира.

Работа над внутренней семьей вместе с анализом характера является самым интенсивным и быстрым терапевтическим процессом, который можно запустить за несколько дней в рамках психологического и духовного пространства, созданного всеми этим методами и близкими отношениями, которые укрепляются каждый день на протяжении всей Программы SAT.

Коротко говоря, SAT – это мандала. Каждый компонент соотносится с другим в процессе созидания, который поддерживается как рациональным и логическим интеллектом, так и эмоциональной и магической инуицией.
SAT – это синтез процесса терапии и излечения, в котором каждый шаг совершается с уважением к специфическим нуждам развития психики и сопровождает человека на духовном пути. Волшебство пребывает в каждом компоненте: терапевтическом в узком смысле слова, обучении помощи другим, медитации, в особом терапевтическом театре, спонтанном естественном движении, в работе с внутренней семьей и наблюдении за работой над собственными сложностями в отношениях с людьми. Это волшебство проявляется в течение ежегодных модулей именно там, где ему и нужно быть, и оно каждый раз разное. Сложно описать величие процесса, который может творчески изменяться, не выходя за заданные рамки.

Программа SAT – это сотворение в процессе постоянного становления, в котором психотерапия является одним из путей, а обучение терапевта – это путь самопознания на службе благополучия человека. Можно сказать, что Клаудио Наранхо дал психотерапии ценность практики расширения инстинктивного и любовного сознания. Дионис и Аполлон в SAT, как и в самом Клаудио, всегда танцуют вместе.

Согласно моему опыту психотерапевта, речь не идет о терапевтическом использовании медитации. Это было бы все равно, что пытаться поместить Высший разум в маленький ум человека. Медитация не может быть ограничена терапевтическим процессом. На самом деле, как нас учит Клаудио, терапевтические отношения окрашены сакральностью осознанности.

Ментальное здоровье возможно только разбудить, как буддовость.

Мария Грация Чеккини

Психотерапевт и преподаватель Программы SAT.

подпись

ХОТИТЕ ПРИНЯТЬ УЧАСТИЕ В СЕМИНАРАХ SAT 2018?
ЧИТАЙТЕ ПОДРОБНОСТИ ПО ССЫЛКЕ
И
НАПИШИТЕ НАМ:
info@claudionaranjo.ru


[1] Противопоставление двух миров: Аполлона (разумное начало) и Диониса (инстинктивное начало). Ф. Ницше считал, что современная цивилизация страдает ослаблением начала дионисийского. (здесь и далее – прим. пер.)

[2] Фредерик Саломон Перлз (1893-1970) – немецкий врач-психиатр, психотерапевт, основоположник гештальт-терапии.

[3] Карл Рэнсом Роджерс (1902-1987) – американский психолог, один из создателей и лидеров гуманистической психологии, недирективной и клиент-центрированной психотерапии.

[4] Аарон Темкин Бек (1921) – американский психотерапевт, создатель когнитивной психотерапии.

[5] Карен Хорни (1885–1952) – американский психоаналитик и психолог, одна из ключевых фигур неофрейдизма.

[6] Интенсивный недельный групповой тренинг, основан в 1967 Бобом Хоффманом.